Анатолий Алешин: «Наш шоу-бизнес держится на «рабах»
«Впервые я влюбилась в мужчину, который был женат и намного старше меня. Мало того, это был солист очень известной рок-группы «Аракс». Я принимала участие в больших совместных концертах с «Араксом». Стояла в оркестровой яме и так вздыхала по солисту группы Анатолию Алешину, что, по-моему, это видели все - и все меня жалели! Мне же тогда казалось, что, кроме меня, никто не знает о моих чувствах. Мама очень переживала и, насколько могла, следила за мной. Волновалась, что вдруг избалованный фанатками рок-музыкант обратит взор на меня, еще совсем ребенка... А он испытывал ко мне исключительно отцовские чувства. Под песни Алешина я прорыдала половину первого курса в институте. Спустя много лет в память о моей первой любви я включила одну из этих песен в свой репертуар. А с Алешиным мы теперь большие друзья....» Лолита Милявская, из интервью интернет-газете «Факты», 13.05.2004. Подъезжая к дому Анатолия Алёшина, я испытывал двойственное чувство. С одной стороны, хотелось рассказать о выдающемся музыканте. С другой стороны, вести публичный разговор с человеком, которого знаешь не один год, странно. Мы прошли на кухню. Анатолий предложил кофе. - Гламурных сплетен и историй из твоей частной жизни – не будет. Меня интересует твоя музыка. Вообще, Толя, я хотел, что бы ты сам рассказал о себе. Начнем с самого начала. Когда ты почувствовал тягу к музыке? - Музыка пришла незваной гостьей. Когда я ещё был в таком, в нежном, детсадовском возрасте, вдруг открылся во мне музыкальный слух. И музыкальная воспитательница детского сада сказала моим родителям, что это будет преступление, если меня не отдадут учиться в музыкальную школу. Ну, родители, люди законопослушные, воспитанные при Сталине, конечно, тут же меня потащили устраивать в музыкальную школу. Педагог прослушал меня, и сказал: «подходит». И посоветовал отдать меня учиться на фортепиано. Первый вопрос родителей – а сколько стоит фортепиано? И когда мои родители узнали о цене этого инструмента, аж 400 рублей, а по тем временам это была просто астраномическая сумма, к тому же еще мы жили в коммунальной квартире, и у нас была очень маленькая комната, поставить пианино было некуда, папа спросил – а подешевле чего-нибудь нет? Подешевле оказалась скрипка - 8 рублей. И, опять же, она на вырост покупается. Сначала маленькая «восьмушечка», и легче спрятать на шкаф. Так что выбор мой был определен. И я был обречен. И начал я заниматься в этом семилетнем, нежном возрасте на скрипке, чем приводил в исступление соседей, и умилял родителей. Картина уморительная. - А дальше, что было? - А дальше восемь лет пролетели быстро, и я поступил в авиационный техникум. - То есть ты не стал продолжать музыкальное образование? Почему? - В музыкальном училище стипендия 20 рублей, а в авиационном техникуме – 40. - Понял. Правда, когда я учился в музыкальном училище, стипендия у нас была уже 30 рублей. - Ну-у! Тебе повезло! А у меня был прагматический подход. И когда я начал учиться, то искренне думал, что с музыкой покончено, потому что скрипка, натерла мне не только мозги, но и шею. Когда держишь скрипку подбородком, образуется мозоль на шее. Но, тем не менее, интерес к музыке у меня все-таки сохранился. И где-то после второго курса, поняв, что авиационные технологии и электроника меня не очень-то прельщают, моя учеба как-то плавно перетекла в занятия рок-музыкой. На это безобразие я подбил несколько своих соучеников, и мы создали первую группу. Там же, в техникуме. - Репертуар, чей был? - Ихний! В те годы свою музыку еще не было принято писать в рок-группах. Мы говорим о конце 60-х годов. И, конечно же, мы играли кавера на песни «Битлз», «Роллинг Стоунз». И это продолжалось до самой армии. - А в армии ты участвовал в какой-нибудь самодеятельности? - Там самодеятельность у нас поощрялась только с лопатой через плечо. - То есть два года выкинуты из музыкальной жизни. Ну, а после армии? - После армии, когда я вернулся, круг музыкальных друзей меня опять затянул. Это была такая очень тесная, дружная тусовка. Там Саша Градский был, Андрюша Макаревич. Это начало 70-х. Такое, знаешь, зарождение московского рок-движения. Саша Градский тогда уже организовал свою группу «Скоморохи», в которой играл небезызвестный Саша Буйнов. Кстати, он считался тогда лучшим рок-клавишником Москвы. Буйнов, действительно, очень хороший пианист. Макаревич с Кутиковым уже создали «Машину времени». Аккуратненькие такие мальчики из архитектурного института. Но буквально через год или два, как я вернулся из армии, вдруг началось какое-то странное шевеление в этой тусовке. Вдруг оттуда стали дергать музыкантов в так называемые вокально-инструментальные ансамбли. - Которые создавались тогда в многочисленном количестве? - Да, как прыщи после первого бритья на подбородке… Это было время, когда организовались «Веселые ребята», «Самоцветы». «Голубые гитары» в «Москонцерте». И туда стали подергивать музыкантов из рок-тусовок. Вот я знаю, что Саша Градский полгода в «Веселых ребятах» проработал. Заработал на аппаратуру и сбежал. Саша Лерман, мой товарищ еще по группе в авиационном техникуме, которая называлась «Ветры перемен», тоже пошел работать в «Веселые ребята». И буквально через полгода после него мне Саша Буйнов звонит и говорит: «Скорее приезжай на репетицию. Сейчас нам вокалист нужен». Я приехал. Прослушали. Взяли. И вот с 73-го по 79-й год я работал в «Веселых ребятах» в веселой компании с Сашей Барыкиным, с Сашей Буйновым, со Славой Малежиком, с Аллой Пугачевой. Такая была очень теплая, веселая компания. - Я знаю, что «Веселые ребята» на концертах исполняли иностранные песни на первоисточнике. Как вы обходили худсоветы? - Так же, как и все. Единственным условием, при котором удавалось их обмануть, было то, что перед исполнением очередного забойного хита делался краткий устный перевод. «А сейчас мы исполним песню прогрессивного английского вокально-инструментального ансамбля «Лед Зеппелин». В песне поется о тяжелой судьбе американских негров и о том, что они борются за свою свободу». Ну или что-то в этом роде. Вот так и проскакивали. А поскольку в худсовете сидели в основном представители рабочих и крестьян, то они ни слова не понимали по-английски. И сравнить вольный перевод с оригинальным текстом не могли. Тем более что и оригинальный текст был не очень-то оригинальный. Кто ж тогда знал английский язык? - Так, далее был «Аракс». Как ты туда попал? - Ну, мы были друзьями. Ходили друг к другу на репетиции, на концерты. Они к нам, мы к ним. На тот момент, сама по себе работа в «Веселых ребятах» меня перестала увлекать. Образовался застой в репертуаре, с кем я мог переработать, я уже переработал. За границу я уже с ними съездил. Ну, что еще? Да, больше ничего. И вот я узнал, что «Аракс» ищет вокалиста. На тот момент там уже работал Сергей Беликов. Сережа очень самобытный, яркий певец. Одно «У беды глаза зеленые» чего стоит. Это же великолепное исполнение. Лучше его трудно себе представить исполнителя. Но он все-таки лирик. А им нужен был более брутальный вокалист. Вот я и махнул в «Аракс». А там как раз всесоюзная слава начала у них складываться, благодаря рок-опере Алексея Рыбникова «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Был выпущен двойной альбом, пользующийся колоссальным успехом. Ярлычок «рок-опера», конечно же, достаточно оригинальная на то время музыка. Да и на пластинке было написано – группа «Аракс». Все это вместе создало имидж рок-группы. Популярность стала расти, и мы начали ездить на гастроли. - Ярлычок, лейбл на пластинке. Мне кажется этого не достаточно для мега-популярности «Аракс». Ведь вы были, пожалуй, самой востребованной группой в начале восьмидесятых годов в Союзе? - Безусловно! Дело еще и в высоком профессионализме участников группы. Вадим Голутвин, Тимур Мардалейшвили – это самобытные музыканты, гитаристы экстра-класса. Толя Абрамов - супербарабанщик. Таких просто нет. Я уж не говорю о Сереже Рудницом. Клавишник и аранжировщик от Бога. Именно благодаря их мастерству «Аракс» долгое время сотрудничал с Юрием Антоновым, а также участвовали в записи музыки Александра Зацепина к телефильмам «31 июня» и «Узнай меня». «Аракс» приглашали на легендарный фестиваль «Весенние ритмы-80» в Тбилиси, но мы не поехали туда из-за гастролей, которых у нас в тот момент было очень много, и к тому же мы являлись артистами Московской областной филармонии. «Аракс» давал по три концерта в день, пятьдесят концертов в месяц и триста пятьдесят концертов в год. Но наша преданность рок-н-роллу сыграла с нами злую шутку. Мы подавали свои произведения в хард- и арт-роковой форме, и именно на это обратили внимание чиновники. За «Араксом» началась настоящая охота. И летом 1982 года Министерство культуры издало приказ о расформировании группы. Приказ догнал нас в Харькове, и там наши концерты были отменены, а нам ничего не оставалось, как вернуться в Москву. - Вот отсюда поподробнее. - Тот самый пресловутый худсовет никак не мог принять у нас сольную программу. Якобы имидж у группы был довольно скандальный. И чтобы не получить на свою голову шишек, они на всякий случай держали нас, так сказать, на растяжке. То есть, у нас не была принята сольная программа. И мы, как бы, полузаконно ездили в каждую поездку. На нас оформляли разовые гастрольные документы. Для того, чтобы в любой момент, если возникала какая-то проблема, можно было откреститься: «Они у нас даже и не работают». Ну, и вот когда начались гонения на жанр, стали заказывать статьи. Сейчас заказывают людей, а раньше заказывали статьи, что, в принципе, равносильно гражданской смерти. И заказали статью. В Перми была критик. - Почему была? Умерла? - Да, некоторое время назад. Царствие ей небесное. Поэтому не хочу называть её фамилию. Говорят, она была хорошим, интересным человеком. Но… Статья была профессиональная, талантливая, но разгромная. - Это и послужило формальной причиной для расформирования «Аракса»? - В принципе, да! Это была зацепка! - А после? - После была попытка восстановить группу под другим именем, это была группа «Феникс», но нас быстро раскусили и опять расформировали. Вот тогда-то я и ушел в самостоятельное плавание. У меня была группа «Стайер». После этого я пытался делать сольную карьеру, но все закончилось коллапсом под названием «Ласковый май». Тогда наша страна запоем слушала слегка модифицированый стиль а-ля «Модерн Токинг». Появились ансамбли-клоны: «Мираж», «Фристайл» и им подобные, а другие практически умирали. Я тоже пробовал себя в поп-музыке, но быстро понял, что это не мой путь. - И ты уехал в Штаты. - Да! Здесь ездить на разогреве «Ласкового мая» мне не хотелось. Я принял новое предложение из Америки, тем более что сама по себе возможность жить и работать в Америке была утопической мечтой, в исполнение которой слабо верилось. - И как там жизнь складывалась? - Первые семь лет прошли в такой морально-материальной эйфории. Сначала это были живые коллективы. И это было интересно! Ведь собирались хорошие музыканты. Зачастую приглашали несколько американских певцов. Интересно было с ними работать. У американцев очень высокая внутренняя сценическая культура, даже у тех, которые соглашались работать в русских ночных клубах. У них было чему поучиться. И это продолжалось, пока была живая музыка. А где-то в году 96-м живых музыкантов сменил мини-диск. И работать стало неинтересно. Пели «живьем», но под «минусовку». Я бы назвал это модернизированным караоке. Постепенно интерес стал падать. И, несмотря на то, что работа приносила стабильный доход, в творческом плане работа удовлетворение не приносила. Вот тогда и стали возникать мысли: не поехать ли в Россию. И я вернулся. - И что же ты увидел? - Набитый другими людьми музыкальный рынок. Конечно, чтобы быть в обойме современного шоу-бизнеса, мне не нужно было уезжать в Америку, а продолжать заниматься сольной карьерой здесь. Тогда я был бы одним из буйновых, глызиных, барыкиных. Но сама перспектива деятельности на советской эстраде не казалась мне уж такой заманчивой, хотя бы потому, что просто надоело. По-человечески надоело… Ну, вот! После возвращения, мы с музыкантами из «Аракс» воссоединились и попробовали поработать. Но, честно говоря, на «Аракс» не было большого рыночного спроса. - И ты, поэтому ушёл! - Нет! Это было не главной причиной. Дело в том, что, как и большинство представителей моего поколения, музыканты из «Аракс», консервативны. Мне же не хотелось быть просто ретро-исполинтелем. Наоборот, я хотел экспериментировать с новыми стилями, направлениями, звуками. И не смотря на то, что «Аракс» для меня остается союзом выдающихся музыкантов, которые всей своей творческой жизнью доказали, что они являются лидерами в том, что они делают, я пошел своим путем. - А к новым солистам группы ревности нет? - Ну, ты что?! Какая ревность? Наоборот, я очень рад, что в группу пришел замечательный певец Валерий Каримов. Я к нему, как к профессионалу, испытываю искреннее уважение. - Сейчас с какими музыкантами ты работаешь? - На концертах мне аккомпанирует пермская группа «Ностальжи». С ними я езжу на гастроли постоянно. И очень доволен тем уровнем, который они демонстрируют. - Это концертная деятельность, а в студии? - Сейчас в музыке используется много современных технологий. Поэтому приходится часто искать молодых музыкантов, чтобы звучание оставалось современным. На мой взгляд, единицам удалось остаться современными, существуя в неизменном составе на протяжении долгих лет. В большинстве случаев, инструменталисты, которые начинали в 80-х, в своем творчестве несут дух того времени. Это неизбежно отражается на аранжировках и на звучании записей. - Как ты работаешь над песней? - Прежде всего, я работаю над созданием вокального образа. Песня – это не просто воспроизведение голосом нот. Это довольно-таки сложный процесс. И тот, кто это понимает, достигает высоких результатов. - Теперь давай поговорим о твоем участии в проекте НТВ «Суперстар», как ты туда попал? - Я узнал о проекте в 2007 году и позвонил одному из продюсеров этого проекта. Он сказал, что группы участников уже сформированы, но мне надо прийти на кастинг, чтобы быть «запасным игроком». Меня выбрали, но я не вошел в тот конкурс, а вошел в новый состав 2008 года. - Как ты относишься к таким проектам, как «Суперстар»? - Такие проекты дают возможность певцам взрослого поколения показывать свое творчество широким слоям населения. Вообще сама по себе идея была очень интересна. Собрать певцов, звездный час которых остался уже в прошлом. И попытаться взглянуть на этих исполнителей по-новому. Здесь предлагалось перевоплощение, из-за чего получилось очень интересное шоу. Ну, кто ожидал, что Михаил Шуфутинский будет петь «Белые розы»? Лично для меня это было очень интересно. Вообще участие в таком рейтинговом шоу, как «Суперстар», это большая удача для любого возрастного певца. Для нас нет на телевидении открытых дверей, и никто нас там не ждет с распростертыми объятиями. - Ты сам песни пишешь? - Сейчас нет. Я человек старой формации и придерживаюсь мнения, что лучше заниматься своим делом хорошо, чем другим плохо. Другие считают, что лучше все делать самому, но от этого часто страдает качество. - Как ты оцениваешь российский современный шоу-бизнес? - Наш шоу-бизнес - это продюсерское явление. Суть его в том, что некогда хорошие музыканты, став продюсерами, набирают себе молодых «рабов». И желательно, чтобы это были не очень яркие личности. Яркая личность – всегда конфликт. Для того чтобы выразиться, нужно освободить себе место, а чтобы освободить место нужно пойти на конфликт. Как только начинается пиар, и артист чувствует внимание общественности, он заболевает «звездной болезнью» и уходит от продюсера. - Получается, что творчество и шоу-бизнес вещи несовместимые? - Ну, ты и провокатор! Вопрос только в качестве продукта и в том, к какому результату стремится продюсер. Если продюсер стремится охватить наиболее широкие массы, тогда он снижает планку, делая продукт удобоваримым для миллионов людей. Чем проще по восприятию, тем больше народа его переварит. Цель шоу-бизнеса – заработать большие деньги. - Значит, все-таки получается: для того, чтобы добиться успеха, нужно пожертвовать творчеством? - Чтобы добиться финансового успеха – да. Без денег ты даже не сможешь песню записать на приличном уровне. - А ты сам пытался заниматься продюсированием? - Нет, я только занимаюсь самопродюсированием. Ведь и я достаточно конфликтный. - Как ты думаешь, можно ли добиться успеха в шоу-бизнесе, оставаясь при этом честным человеком? - Ну, это уже вопрос каждого. Какие средства он использует. Для успеха, прежде всего, нужен талант. Даже те продюсеры, которые набирают «рабов», они же выбирают из них талантливых. Мне кажется, что та полоса в шоу-бизнесе, когда на сцену выходят «поющие трусы» и под фонограмму открывают рот, сейчас сильно надломлена. Эта профанация – самая уродливая часть шоу-бизнеса. И мне нравится, что у нас стали появляться молодые исполнители, чей вокал находится на достойном уровне. - Ты доволен своей жизнью? - Безусловно! У меня всегда есть к чему стремиться – есть творчество, общение со зрителем, есть концерты и работа, есть семья и друзья. В принципе, я счастливый человек.
